Стивен Кинг - Газонокосильщик [сборник]

— Запишитесь на прием у сестры, — сказал он. — Лучше сразу на несколько приемов. Вторник и четверг вас устроят?

— Я хотел лишь рассказать свою историю, — ответил Биллингс. — Снять груз с души. Я ведь совран полиции. Сказал, что Энди, наверно, пытался вылезти ночью из кроватки, и… они клюнули. Случайная смерть, обычное дело. Но Рита поняла. Рита наконец… поняла. — Он прикрыл глаза рукой и заплакал.

— Мистер Биллингс, нам нужно о многом поговорить, — произнес доктор Харпер после короткой паузы. — Думаю, мне удастся избавить вас от чувства вины хотя бы частично, но для начала вам нужно этого захотеть.

— Вы что думаете, я против ?! — выкрикнул Биллингс.

Харпер увидел его красные, мокрые, несчастные глаза.

— Увидим, — тихо ответил он. — Вторник и четверг. Согласны?

После долгой паузы Биллингс пробурчал:

— Чертов мозголом. Ладно. Согласен.

— Запишитесь на прием у сестры, мистер Биллингс. Удачного вам дня.

Биллингс горько усмехнулся и быстро вышел из кабинета.

За стойкой медсестры никого не было. На столике стояла небольшая табличка: «Скоро вернусь».

Биллингс развернулся и пошел обратно в кабинет.

— Доктор, сестры нет на…

Комната была пуста.

Но дверь стенного шкафа была приоткрыта. Чуть-чуть.

— Как мило, — послышался голос из шкафа. — Как мило.

Голос был глухой, словно с трудом пробивался сквозь слой гнилой морской тины.

Биллингс замер как вкопанный, не в силах шевельнуться. Дверь шкафа распахнулась, и Биллингс тут же почувствовал, что обмочился.

— Как мило, — повторил Бука, выбираясь из шкафа. В его полуразложившейся когтистой руке все еще была зажата маска с лицом доктора Харпера.

Ранним майским вечером 1963 года молодой человек, держа одну руку в кармане, быстро шагал по Третьей авеню Нью-Йорка. Небо постепенно темнело в чистом прозрачном воздухе, переходя от синевы дня к фиолетовым сумеркам. Есть люди, которые любят Нью-Йорк, и город достоин их любви за такие вот вечера. Улыбались все — в кафетериях, химчистках, ресторанах. Старушка, толкавшая перед собой детскую коляску с двумя пакетами, в которых лежали продукты, подмигнула молодому человеку и крикнула: «Привет, красавчик!» Молодой человек ответил ей милой улыбкой, помахал рукой.

Она двинулась дальше, думая: он влюблен.

Такое уж он производил впечатление. Легкий серый костюм, узкий галстук, узел приспущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Кожа белая, глаза светло-синие. В лице ничего экстраординарного, но в тот теплый вечер мая 1963 года он был ослепительно красив, вот старая женщина и подумала ностальгически, что весной всякий становится красавцем… если спешит на встречу со своей мечтой… пригласить ее на обед, а потом, возможно, на танцы. Весна — единственное время года, когда ностальгия не оборачивается горечью, и ее радовало, что она обратилась к нему, а он ответил на ее комплимент улыбкой и взмахом руки.

Молодой человек пересек Шестьдесят третью улицу все тем же пружинистым шагом, с легкой улыбкой на губах. Посреди квартала старик продавал цветы с зеленой тележки. Преобладал желтый цвет, жонкалии, поздние крокусы, но на тележке нашлось место и гвоздикам, и чайным розам, красным, белым и опять же желтым, выращенным в теплице.

Старик ел претцель[16] и слушал транзисторный приемник, притулившийся, словно котенок, на борту тележки.

Радио передавало плохие новости, которые едва ли кто хотел слышать: убийца, орудующий молотком, по-прежнему на свободе, Джи-эф-кей[17] заявил, что Америке следует внимательно следить за развитием ситуации в маленькой азиатской стране, называемой Вьетнамом (диктор произнес ее название как «Вайт-нам»), неопознанную женщину выловили из Ист-Ривер, Большое жюри[18] не поддержало меры, предлагаемые администрацией города для борьбы с распространением героина, русские взорвали ядерное устройство. Но казалось, что события эти какие-то нереальные, а если и происходят в действительности, то где-то далеко-далеко и не имеют никакого отношения к вечернему майскому Нью-Йорку. Потому что воздух чист и свеж, а весна готова перейти в лето в городе, где лето — сезон исполнения желаний.

Молодой человек миновал передвижной цветочный лоток, и плохие новости затихли. Он замедлил шаг, обернулся, задумался. Вытащил руку из кармана, сунул вновь, нащупал что-то пальцами. На мгновение на его лице отразились недоумение, какая-то растерянность, тревога, потом рука покинула карман, и тут же взгляд стал прежним, в нем читалось предвкушение радостной встречи с любимой.

Улыбаясь, молодой человек вернулся к лотку с цветами. Он принесет ей цветы, ей будет приятно. Ему нравилось наблюдать, как вспыхивали ее глаза, когда он покупал ей всякие пустячки (на другое денег не хватало, в богачах он не ходил). Коробку конфет. Браслет. Однажды пакет апельсинов из Валенсии: он знал, что Норма любит их больше других.

— Желаете что-нибудь приобрести, мой юный друг? — встретил цветочник молодого человека в легком сером костюме, вернувшегося к лотку. Сам он, шестидесятивосьмилетний, несмотря на теплый вечер, стоял в толстом вязаном свитере и шерстяной шапочке. Лицо его покрывала сетка морщин, глаза глубоко запрятались в темных впадинах, между пальцами прыгала сигарета. Но он помнил, каково быть весной молодым — молодым и влюбленным. Обычно цветочник хмурился, но тут его губы разошлись в улыбке, совсем как у старухи, толкавшей детскую коляску с продуктами: молодой человек влюблен, тут уж никаких сомнений. Старик стряхнул со свитера крошки претцеля. Будь любовь болезнью, этого пострадавшего поместили бы в реанимацию.

— Сколько стоят ваши цветы? — спросил молодой человек.

— За доллар я могу подобрать вам красивый букет. А вот эти чайные розы выращены в теплице. Они подороже, семьдесят центов за штуку. Но я продам вам полдюжины за три доллара и пятьдесят центов.

— Дороговато.

— Хорошее задешево не купишь, мой юный друг. Разве вас не учила этому мать?

Молодой человек улыбнулся:

— Вроде бы она что-то такое говорила.

— Конечно. Наверняка говорила. Возьмите шесть роз: две красные, две желтые и две белые. Лучше не подберешь, не так ли? Они это любят. Но можете взять букет и за доллар.

— Они? — Молодой человек все улыбался.

— Мой юный друг. — Цветочник бросил окурок в сливную канаву и улыбнулся в ответ. — В мае никто не покупает цветы для себя. Это как закон, вы понимаете, о чем я?